Рекомендации знакомых...
Как часто нас просят посоветовать кого-то...
На эту тему приятнейший рассказ Аркадия Аверченко, написанный в 1913 году.
«Однажды весной мой приятель Туркин сказал вскользь во время нашего катанья на туркинском автомобиле:
— Вот скоро лето. Нужно подумать о том, чтобы снять этот тяжёлый автомобильный верх и сделать летний откидной, парусиновый.
— Парусиновый? — переспросил я.
— Парусиновый.
— Автомобильный, парусиновый?
— Ну конечно.
— Вот прекрасный случай! — обрадовался я.— Как раз вчера я встретился с приятелем, Гришей Клусачёвым, которого не видел года два. Теперь он управляющий автомобильным заводом, здесь же, в Петербурге. Закажите у него!?
Мысль у меня была простая: Туркин хороший человек, и Клусачёв хороший человек. У Туркина есть нужда в верхе, у Клусачёва — возможность это сделать. Пусть Клусачёв сделает это Туркину, они познакомятся, и вообще всё будет приятно.
И всякий из них втайне будет думать: «Вишь ты, какой хороший человек этот Аверченко. Как хорошо всё устроил: один из нас имеет верх, другой заработал на этом, и, кроме того, каждый из нас приобрёл по очень симпатичному знакомому».
Все эти соображения чрезвычайно меня утешили.
— Право, закажите Клусачёву,— посоветовал я.
Туркин задумчиво вытянул губы трубочкой, будто для поцелуя.
— Клусачёву? Право, не знаю. Может быть, он сдерёт за это?.. Впрочем, если это ваша рекомендация — хорошо! Так я и сделаю, как вы настаиваете.
Дело сразу потеряло вкус и приняло странный оборот: вовсе я ни на чём не настаивал; лично мне это не приносило никакой пользы и являлось затеей чисто филантропической. А выходило так, будто Туркин сделал мне какое-то одолжение, а я за это, со своей стороны, должен взвалить на свои плечи ответственность за Клусачёва.
Я промолчал, а про себя подумал:
«Бог с ними. Зачем мне возиться… Туркин пусть забудет об этом разговоре и закажет этот верх кому-нибудь другому». Но Туркин относился ко мне поразительно хорошо: через неделю, встретившись со мной, он озабоченно взял меня за плечо и сказал:
— Ну что же вы? Я никому не заказывал автомобильного верха и жду вашего приятеля Трепачёва. Где же ваш Трепачёв?
— Клусачёв, а не Трепачёв.
— Пусть Клусачёв, но мерку-то он должен снять? Я из-за него никому не заказал, а уже на днях лето.
— Хорошо,— сказал я.— Я увижусь с ним и скажу.
— Да, но вы должны увидеться как можно раньше. Не могу же я, согласитесь, париться под этой тяжёлой душной крышкой.
В тот день я был чем-то занят, а на другой день мне позвонили по телефону:
— Алло!
— Слушайте, голубчик… Ну что, были вы уже у вашего Муртачёва?
— Клусачёва, вы хотите сказать?
— Ну да. Не могу же я ждать, согласитесь сами. Вы уже были у него?
— Только вот собираюсь. Ведь этот завод на краю города. Уж у меня и извозчик заказан. Сейчас еду.
Действительно, нужно было ехать. Клусачёв был хороший человек и встретил меня тепло.
— А, здравствуйте! Вот приятный гость!
— Ну скажите мне спасибо: я вам заказик принёс.
— А что такое?
— Верх для автомобиля одному моему приятелю. Берётесь?
— Взяться-то можно, только ведь эта штука не дешёвая. Обыкновенно думают, что она дешёвая, а она не дешёвая.
— Ну вы бы по знакомству скидку сделали.
— Скидку? Ну, для вас можно сделать по своей цене. Ладно! Обыкновенно эти заказы не особенно интересны, но раз вы просите — какие же могут быть разговоры…
Все краски в моих глазах сразу потускнели и сделались серыми… Эти люди не видели в моих хлопотах простого желания сделать им приятное, а упорно придавали всему делу вид личного мне одолжения.
Едучи обратно, я думал: что стоило бы мне просто промолчать в то время, когда Туркин начал разговор об этом верхе… Он бы заказал его в другом месте, а Клусачёв, конечно, прожил бы сам по себе и без этого заказа.
Хорошо бы повернуть несколько дней моей жизни обратно до того места, когда Туркин сказал: «Нужно сделать откидной верх»… Взять бы после этого и промолчать о Клусачёве.
Но река обратно не течёт…
— Алло, вы?
— Да, это я.
— Слушайте, голубчик! Уже прошло три дня, а от вашего Кумачёва ни слуху ни духу.
— Клусачёва, а не Кумачёва.
— Ну да! Дело не в этом, а в том, что уже пошли жаркие дни, и мы с женой буквально варимся в автомобиле.
— Да я был у него. Он обещал позвонить по телефону.
— Обещал, обещал! Обещанного три года ждут.
Я насильственно засмеялся и сказал успокоительно:
— Зато он ради меня дёшево взял. По своей цене. Всего 200 руб.
— Да? Гм!.. Странная у них своя цена… А мне в Невском гараже брались сделать за 180, и с подъёмным стеклом… Ну да ладно… Раз вы уже заварили эту кашу — приходится её расхлёбывать.
Сердце моё похолодело: подъёмное стекло! А вдруг этот Клусачёв делал свои расчёты без подъёмного стекла?
— Хорошо,— ласково сказал я.— Я с ним… гм… поговорю… ускорю… Всего хорошего.
— Алло! Это вы, Клусачёв?
— Я?
— Слушайте! Что же с Туркиным?
— А что такое?
— Вы, оказывается, до сих пор не сняли мерки?
— Да, всё некогда. У нас теперь масса работы по ремонту. Собственно говоря, мы бы за этот верх и совсем не взялись, но раз вы просили, я сделал это для вас. Завтра сниму мерку…
— Алло! Вы?
— Да, я. Аверченко.
— Слушайте, что же это ваш Крысачёв — снял мерку, да и провалился. Уже неделя прошла. Я не понимаю такого поведения: не можешь, так и не берись… Наверное, он какой-нибудь аферист…
— Да нет же, нет,— сказал я умиротворяюще.— Это прекрасный человек! Редкий отец семейства. Это и хорошо, что он так долго не появляется. Значит, уже делает.
— О господи! Он, вероятно, к осени сделает этот злосчастный верх? Имейте в виду, если через три дня верха не будет — не приму его потом. И то эту отсрочку делаю только для вас.
— Алло! Вы, Клусачёв?
— Я.
— Слушайте, милый! Ведь меня Туркин ест за этот верх. Когда же…
— А, пусть ваш Туркин провалится! Он думает, что только один его верх и существует на свете. Вот навязали вы мне на шею горе злосчастное. Прибыли никакой, а минутки свободной дохнуть не дадут.
— А он говорил,— несмело возразил я,— что у него брались сделать этот верх за 180 рублей…
— Так и отдавал бы! Странные люди, ей-богу. В другом месте им золотые горы сулят, а они сюда лезут!
Я швырнул трубку, бросился на диван и закрыл лицо руками: мне представлялся Туркин, несущийся в своём глухом закрытом автомобиле по жарким душным городским улицам, и редкие прохожие, заглянув в автомобильное окно, в ужасе шарахаются при виде чьего-то красного, мокрого, обваренного жгучей духотой лица, черты которого искажены бешенством и злобой.
С этого часа я безмерно полюбил столь редкую летом холодную сырую погоду. Дождь, ветер облегчали и освежали меня. Наоборот, жара действовала на меня ужасно: красное исковерканное бешенством призрачное лицо, выглядывающее из чёрного мрачного гробообразного автомобиля, чудилось мне.
В этот жаркий день я был именинником, хотя в календаре Аркадий и не значился: гуляя по улице, я увидел открытый автомобиль с прекрасным парусиновым верхом. В нём сидел Туркин.
— А,— приветливо сказал я.— Поздравляю! Довольны?
— Ну знаете, не могу сказать. Тянул, тянул этот Чертачёв ваш.
— Клусачёв,— печально улыбнулся я.
— Клусачёв он или кто, но содрал за парусиновый верх без подъёмного стекла 200 рублей — это грабёж! Удружили вы мне, нечего сказать.
— Алло! Клусачёв?
— Да, я. Кто говорит?
— Аверченко. Звоню сказать спасибо, за то что заказ всё же сделали.
— Ах, да… Как вам сказать… Этот Туркин все жилы вымотал. Работа хлопотливая, прибыли ни копейки, да ещё из-за этого выгодный заказ один утеряли. Порекомендовали, нечего сказать!..».
Как вам рассказ? Сто лет прошло, а проблематика рекомендаций не сильно изменилась.